Чернецов Василий Михайлович

История нашего города, казачества, краеведение, история нашей страны и мировая история...
Аватара пользователя
Lt.Col1.
Автор темы
Сообщения: 496
Зарегистрирован: 23 дек 2007, 04:23
Благодарил (а): 285 раз
Поблагодарили: 361 раз

Чернецов Василий Михайлович

#1

Непрочитанное сообщение Lt.Col1. » 24 дек 2007, 07:59

Говоря о Каледине и его “эпохе”, нельзя обойти молчанием главного героя этого времени, В.М. Чернецова, имя которого неразрывно связано с именем A.M. Каледина.
Действие равно противодействию. В то время как дух казачий угасал в душах фронтовых казаков, “ополоумевших” — по выражению М.П. Богаевского — под влиянием большевистской пропаганды, и они, заменив казачье знамя противоположным ему знаменем социальной революции, в корне противоречащей интересам казачества, пошли против родного Дона, этот бессмертный дух казачий загорелся ярким пламенем в душах донской молодежи."
Идеалистически настроенная, действенная, учащаяся молодежь — студенты, гимназисты, кадеты, реалисты, семинаристы, — оставив школьную скамью, взялись за оружие — часто против воли родителей и тайно от них — спасать погибавший Дон, его свободу, его “вольности”.
Для характеристики настроений донской молодежи того времени приведу выдержки из “Декларации штаба студенческой боевой дружины”, то есть наиболее сознательной части молодежи, с ярко оформившимся мировоззрением, за которой и вместе с которой “нога в ногу” шли воспитанники и старших классов средних учебных заведений.
“С оружием в руках мы боремся с тем шкурным, анархическим и разбойничьим большевизмом, который попирает всякое право и грозит погубить Россию”; “Мы не признаем насилия. На нашем боевом знамени написано: за Родину, свободу, право и культуру”; “Мы взялись за оружие, чтобы отстоять эти лозунги от напора темных сил”; “Всякий, кому дороги Родина, ее культура и счастье и личная безопасность ее граждан, кто желает свободного развития свободных народов России, — становись в наши ряды. Кому дороги права человека и гражданина, кто хочет свободы личности, совести, слова, печати, собраний, стачек и союзов и равноправия — идите под наше знамя”; “...Студенческая дружина находится в распоряжении Войскового Правительства. Это значит, что дружина вполне доверяет и подчиняется Войсковому Правительству. Дружина знает, что Войсковое Правительство — орган законной демократической власти, избранный населением, а не навязанный извне, действует в интересах всего населения, стоит на страже законности, права и охраняет культуру, свободу, жизнь и безопасность граждан. Мы всецело поддерживаем только такую власть и готовы словом и делом содействовать ее начинаниям”.
В партизанских отрядах на Дону можно было встретить людей разных возрастов и самых разнообразных положений, но большинством и ядром отрядов была учащаяся молодежь. Вождями партизан были: есаул, произведенный вскоре атаманом A.M. Калединым через чин в полковники, В.М. Чернецов, войсковой старшина Э.Ф. Семилетов, есаул Ф.Д. Назаров, поручик В. Курочкин, есаул Роман Лазарев, сотник Попов 4-го Донского полка (отряд которого был полностью уничтожен большевиками в последних числах января около хутора Чекалова). Были и другие, небольшого размера, но и выше перечисленные особым многолюдством не отличались и брали не числом, а качеством. Фронтовые казаки туда не шли. Мало было и офицеров. Наиболее выдающимся был полковник Чернецов, выдвинувшийся в самые первые ряды партизан уже во время Мировой войны. Имя Чернецова неразрывно связано с именем атамана Каледина. Оно является яркой страницей ка-лединской эпохи.
Было бы мало сказать, что его любили, партизаны его обожали, глубоко в него верили и беспрекословно повиновались, всегда готовые идти за ним и за него в огонь и в воду.
Партизаны любили с восхищением рассказывать о подвигах своего вождя-героя, ему посвящались стихотворения, о нем слагались и легенды. Вот кое-что из сохранившегося.
На станции Дебальцево, по пути в Макеевку, паровоз и пять вагонов Чернецовского отряда были задержаны большевиками. Есаул Чернецов, выйдя из вагона, встретился лицом к лицу с членом военно-революционного комитета. Солдатская шинель, барашковая шапка, за спиной винтовка — штыком вниз.

—“Есаул Чернецов?”
—“Да, а ты кто?”
—“Я — член военно-революционного комитета, прошу на меня не тыкать”.
—“Солдат?”
—“Да”.
—“Руки по швам! Смирно, когда говоришь с есаулом!”
Член военно-революционного комитета вытянул руки по швам и испуганно смотрел на есаула. Два его спутника — понурые серые фигуры — потянулись назад, подальше от есаула...
—“Ты задержал мой поезд?”
—“Я...”
—“Чтобы через четверть часа поезд пошел дальше!”
—“Слушаюсь!”
Не через четверть часа, а через пять минут поезд отошел от станции.

* * *

Смелость Чернецова не имела границ.

Однажды на одном из митингов в “Макеевской Советской Республике” шахтеры решили арестовать Чернецова. Враждебная толпа тесным кольцом окружила его автомобиль. Угрозы, ругань...
Чернецов спокойно вынул часы и заявил: “Через десять минут здесь будет моя сотня. Задерживать меня не советую...”
Рудокопы хорошо знали, что такое сотня Чернецова. Многие из них были искренно убеждены, что Чернецов, если захочет, зайдет со своей сотней с краю и загонит в Азовское море население всех рудников...
Арест не состоялся.

* * *

На одном из митингов шахтеров он сидел среди накаленной толпы, закинув ногу на ногу, и стеком пощелкивал по сапогу. Кто-то из толпы назвал его поведение нахальным. Толпа заревела. Чернецов через мгновение появился на трибуне и среди мгновенно наступившей тишины спросил: “Кто назвал мое поведение нахальным?”
Ответа не последовало. Издеваясь над трусостью толпы, Чернецов презрительно бросил: “Значит, никто не назвал? Та-ак!”
И снова принял ту же позу.

* * *

“Вот мы и на фронте. Мой приятель и я, — рассказывавши студент, — только что прибыли на станцию Щетово, в качестве “пополнения”, в Чернецовский отряд. Явились к командиру. Перед нами — коренастый, небольшого роста человек с открытым румяным лицом отрывисто бросает фразы: “Мои партизаны знают только один приказ — вперед!.. Осмотритесь здесь хорошенько. Малодушным и неженкам у меня места нет. Если покажется тяжелым — можете вернуться”.
“Донской Иван-Царевич”... О нем в своих “Очерках Русской Смуты” генерал А.И. Деникин писал: “В личности этого храброго офицера как будто сосредоточился весь угасающий дух Донского казачества”, а наш незабвенный атаман, когда мы, члены войскового правительства, ссылаясь на колоссальные заслуги есаула Чернецова перед Войском Донским, обратились к генералу Каледину с просьбой произвести Чернецова, через чин, в полковники, ответил: “Сделаю это с удовольствием — своими подвигами Чернецов заслуживает чина и генерала”.
Пытался пылкий Чернецов заразить своим духом и офицерскую массу. На многолюдном собрании, созванном по его инициативе в Офицерском собрании Новочеркасска, он произнес пламенную речь, призывая офицеров записываться в отряды для защиты родного Дона. Смысл его заключительного обращения был таков: “Когда меня будут убивать большевики, я буду знать — за что, а вот когда начнут расстреливать вас — вы этого знать не будете... Погибнете зря, без пользы”.
Возвращаясь как-то поздно вечером около середины трагического января месяца после затянувшегося заседания войскового правительства, я с С.Г. Елатонцевым46 и А.П. Епифановым зашли но пути в ресторан “перекусить”. За одним из столиков недалеко от нашего поднялся В.М. Чернецов и, подойдя, попросил разрешения присоединиться к нам. Как всегда очень оживленный, с здоровым цветом лица, на котором не было заметно и тени усталости, он сказал, что приехал с фронта на день по срочному делу и утром уезжает обратно. Прощаясь, бросил: “Пока я жив, правительство может работать спокойно...”
Прошло немного дней, и 22 января походным атаманом генералом A.M. Назаровым от командовавшего войсками Каменского района генерала Усачева была получена телеграмма о гибели полковника Чернецова!.. Взволнованный и удрученный, войсковой атаман в конце заседания войскового правительства обратился ко мне с просьбой-поручением поехать в Каменскую и на месте выяснить создавшееся там положение, в особенности моральное состояние отряда Чернецова после гибели вождя и значительной части его соратников.” Давая инструкции, атаман сказал, что, судя по последним донесениям генерала Усачева, в самой станице Каменской сейчас относительно спокойно, но нет точных сведений о положении отряда, действовавшего в районе станций Щетово—Дебальцево и, так как всякие неожиданности возможны, рекомендовал особенно не рисковать...
Я пригласил отправиться со мной члена правительства С.Г. Елатонцева, и, как только со станции Новочеркасск сообщили, что паровоз с одним классным вагоном в нашем распоряжении, мы двинулись в путь. Проехав, не останавливаясь, узловую станцию Звереве, мы задержались на несколько минут на станции Лихой, около которой поручик Курочкин, командовавший группой Чернецовского отряда, накануне разбил красногвардейский отряд, состоявший в большинстве из латышей, пытавшийся захватить узловую станцию. Два моих племянника, гимназисты старших классов Платовской гимназии, А. и Б. Дьяковы, угощали нас с Елатонцевым какими-то сладостями, отбитыми у красногвардейцев. Получив от полковника Корнилова и поручика Курочкина интересовавшие нас сведения, мы двинулись дальше и благополучно добрались до Каменской. На станции Лихой к нам присоединились полковник Ильин47 и Е.Е. Ковалев48, направлявшиеся в Каменскую с особым поручением. Собрав нужные нам сведения у партизан и у генерала Усачева49, мы с Елатонцевым отправились, по просьбе генерала Усачева, на митинг, происходивший в станичном правлении. Поместительный майдан был полон до отказа. Председатель немедленно предоставил мне слово. Говорил я, конечно, о смертельной опасности, нависшей над Доном, и об обязанностях каждого честного донца выступить на защиту родного края. Небольшая компактная группа — видимо, партизан, пришедших на митинг, —бурно аплодировала, фронтовики же хмуро молчали. Раза два из их рядов кто-то крикнул: “Знаем! Слыхали!”, а когда я говорил о военных судах Черноморского флота, прошедших из Черного моря через море Азовское на помощь ростовской красной гвардии, кто-то из тех же рядов заорал: “Брехня — это сильная буря на Черном море загнала суда в Азовское...” На обратном пути нам пришлось пережить неприятный момент: недалеко от узловой станции Зверево наш паровоз с вагоном был остановлен свистком стоявшего на посту офицера, знавшего о нашем проезде... Поднявшийся в вагон офицер сообщил, что он не уверен, чей эшелон — наш или советский — совсем недавно прошел от Щетова на Зверево, — возможно, что советский... Решено было продолжать путь: наш машинист заявил, что он хорошо знает расположение запасных путей на этой узловой станции и надеется проскочить во всяком случае. Проскочить не удалось, но в наш вагон вошел A.M. Жеребков50 (бывший потом адъютантом атамана Африкана Петровича Богаевского), который просил довести его до Новочеркасска, куда он должен доставить пакет от командующего отрядом полковника Ляхова, только что отступившего от Щетова на Зверево, неутешительные сведения о результатах нашей “разведки” доложили мы атаману... Выяснить точно обстоятельства смерти Чернецова нам не удалось: один из уцелевших видел, как его зарубил Подтелков, другой — как Чернецов, воспользовавшись суматохой, вызванной выстрелами шедшего из Каменской подкрепления, ускакал... Утешительно было одно: настроение чернецовцев, несмотря ни на что, было бодрое, уверенное.
В последнем, предсмертном, призыве генерал Каледин 28 января 1918 года дал такую оценку “подвигам” этих полков (участвовали полки — 10-й, 27-й и 44-й, а также 6-я гвардейская батарея): “...наши казачьи полки, расположенные в Донецком округе, подняли мятеж и в союзе со вторгнувшимися в Донецкий округ бандами красной гвардии и солдатами напали на отряд полковника Чернецова, направленный против красногвардейцев, и частью его уничтожили, после чего большинство полков — участников этого подлого и гнусного дела — рассеялись по хуторам, бросив свою артиллерию и разграбив полковые денежные суммы, лошадей и имущество”.
Вот что писал о Чернецове и его партизанах донской полковник Генерального штаба Добрынин51: “Из партизанских отрядов бессмертную славу создал себе отряд молодого, энергичного и самоотверженного Чернецова. Начало его организации относится к 30 ноября ст. ст. 1917 г. Отряд охраняет Воронежскую железнодорожную магистраль, однако он не остается неподвижно на одном месте, а с молниеносной быстротой перебрасывается в различных направлениях, постоянно захватывая противника врасплох и вызывая в рядах его панику. К числу наиболее известных набегов Чернецова нужно отнести: налет на Дебальцево 25 декабря 1917 года, на Глубокую 18 января 1918 года и печальный по развязке для партизан бой у Глубокой 20 января, закончивший Чернецов-ское наступление от Каменской, начатое 19 января. Отрезанный частями мечтающего об атаманской булаве Голубова, Чернецов погиб в неравной борьбе. С его гибелью в отряде не стало той уверенности, которую всегда умел внушить Чернецов. Необходимо отметить, что главный контингент партизан составляла учащаяся молодежь, проявлявшая особую чуткость к желанию атамана Каледина по совести решить серьезные вопросы, выдвинутые революцией в области местной жизни”.
А.П. Падалкин52 цитирует следующие отзывы о Чернецове (“Родимый Край”, № 36): “Ген. Деникин о Чернецове пишет: “...Его имя повторяется с гордостью и надеждой. Чернецов работает во всех направлениях... Успех сопутствует ему везде. О нем говорят и свои и советские сводки, вокруг его имени родятся легенды, и большевики дорого оценивают его голову...”
Один из чернецовских партизан записал: “Во время одного дежурства на станции Колпаково мне посчастливилось быть свидетелем одной интересной сцены. Дебальцево соединяется со Щетовом телеграфом.
Дебальцево: “Я, главнокомандующий доблестными революционными войсками, хочу вести переговоры с вашим главнокомандующим”.
Щетово: “Я, командующий казачьими силами есаул Чернецов, у аппарата. Что вам нужно и как вас зовут?”
Дебальцево: “Я предлагаю вам мирные переговоры. Каковы ваши условия? До имени моего вам нет дела”.
Щетово: “Думаю, что переговоры эти все равно ни к чему не поведут. Впрочем, если вам так хочется узнать мои условия, товарищ таинственный главковерх, то вот они: все ваши доблестные революционные войска должны немедленно сложить оружие и выслать таковое в распоряжение моих войск. Вы же и местные ваши комиссары явитесь ко мне в качестве заложников. Это будет для начала, а там дальше посмотрим. Официальные переговоры кончены. Позвольте мне, старому вояке, сказать на прощанье несколько частных слов вам, неведомый главковерх, стыдящийся своего имени. Я, конечно, не сомневаюсь в вашем блестящем знании и опытности в боевом деле, приобретенных вами, по всей вероятности, в бытность вашу чистильщиком сапог где-нибудь на улицах Ростова или Харькова. Все же мне почему-то кажется, что вас вскоре постигнет участь друга вашего Коняева. То же самое получат и все присные ваши — Бронштейн, Нахамкесы и прочие правители советской державы. Напоследок позвольте у вас спросить: все ли вы продали или еще что осталось? Ну, до скорого свидания, ждите нас в гости”.
Добавлю от себя: казак станицы Калитвенской, сын ветеринарного фельдшера, Чернецов, как партизан, выдвинулся еще во время Мировой войны. Его отряд, выполняя ответственные поручения, стал известным, и там он проявлял исключительную храбрость, находчивость и инициативу, выдвинувшие его в первые ряды партизанства. Трижды раненный, в чине есаула он получил много знаков отличия, в том числе и Георгиевское оружие.

* * *

Пылкий Чернецов пытался заразить своим духом и офицерскую массу. Положение на фронте становилось все более угрожающим. Пополнение рядов защитников было необходимо. В Новочеркасске находилось, по данным генерала С.В. Денисева, около 3000 офицеров, по данным регистрации офицеров большевиками после занятия ими Новочеркасска — около 4000. Генерал И.А. Поляков называет цифру 7000 — “бездельников”, -по его выражению. По просьбе Чернецова был отдан приказ по гарнизону офицерам зарегистрироваться. Перед регистрацией, с целью ознакомить офицеров с положением на фронте, было устроено собрание. Все помещения Офицерского собрания были переполнены. После речей A.M. Каледина и М.П. Богаев-ского, ярко обрисовавших создавшееся положение и.призывавших офицеров пополнить тающие ряды пар-тизан, с пламенной речью выступил Чернецов, заклинавший офицеров поддержать войскового атамана в его тяжелой борьбе по защите Дона. Речь свою Чернецов закончил такими словами: “Господа офицеры, если так придется, что большевики меня повесят, то я буду знать — за что я умираю. Но если придется так, что большевики будут вешать и убивать вас, благодаря вашей инертности, — то вы не будете знать, за что вы умираете...”
В перерыве Чернецов предложил офицерам записываться в его отряд или составить самостоятельный отряд партизан. Из присутствовавших около 800 офицеров записалось только 27, что вызвало возмущение Чернецова. “Всех вас я согнул бы в бараний рог, и первое, что сделал бы, — лишил содержания! Позор1” После этого выступления записалось 115 человек — больше желающих не оказалось. На следующий день вечером была назначена отправка записавшихся на станцию Лихая — явилось 30, остальные “распылились”!!!
Вложения
Знак Чернецовского отряда.gif
Чернецова В.М. Барельеф из мемориала в станице Еланской.jpg
Василий Михайлович Чернецов.jpg
Чернецов Василий Михайлович.jpg

Аватара пользователя
Lt.Col1.
Автор темы
Сообщения: 496
Зарегистрирован: 23 дек 2007, 04:23
Благодарил (а): 285 раз
Поблагодарили: 361 раз

#2

Непрочитанное сообщение Lt.Col1. » 24 дек 2007, 08:10

Текст предидущего сообщения взят из работы Н. Мельникова

"ПОЛКОВНИК ЧЕРНЕЦОВ ВАСИЛИЙ МИХАЙЛОВИЧ",

Журнал белой эмиграции " Часовой ", 1968 г.

Аватара пользователя
Дмитрий К.
Сообщения: 2953
Зарегистрирован: 17 мар 2006, 09:54
Пол: мужской
Семейное положение: в браке
Благодарил (а): 544 раза
Поблагодарили: 1102 раза
Контактная информация:

#3

Непрочитанное сообщение Дмитрий К. » 24 дек 2007, 10:13

Спасибо за интересную информацию!

Аватара пользователя
Lt.Col1.
Автор темы
Сообщения: 496
Зарегистрирован: 23 дек 2007, 04:23
Благодарил (а): 285 раз
Поблагодарили: 361 раз

#4

Непрочитанное сообщение Lt.Col1. » 26 янв 2008, 05:46

Описание гибели В.М. Чернецова

Это было в конце января 1918 г., артиллерийская рота получила приказание с одним орудием и прикрытием к нему приготовиться к выступлению. В 4 часа вечера мы подошли к р. Донец за станицей Каменской. Начинало темнеть. Есаул Чернецов был уже здесь и руководил переправой через реку на пароме. Когда переправились, совсем стемнело. В полной тишине двинулись вперед. Задачей нашего отряда было — рано утром с тыла сделать нападение на станцию Глубокую, где была штаб-квартира большевиков, наступавших на Каменская-Новочеркасск. В нашем отряде было человек 200. Кроме юнкеров-артиллеристов были и другие взводы, состоявшие, главным образом, из кадет, гимназистов, реалистов и другой молодежи. Был очень небольшой процент взрослых и офицеров.

В это же время войсковой старшина Лазарев, помощник есаула Чернецова, должен был главными силами со стороны Каменской наступать на Глубокую — вдоль линии железной дороги.

Около 11 часов ночи остановились где-то за хутором Гусевым. Получили консервы, хлеб и водку, которую мало кто пил. 21 января (ст. ст.) на рассвете пошли занимать позицию, но оказалось, что большевики уже были предупреждены о нашей переправе и вышли к нам навстречу.

Завязался неравный бой. Нас сразу стали теснить. Вскоре у орудия кончились снаряды и, предварительно испортив, мы принуждены были его бросить. После этого, по приказанию есаула Чернецова, все конные и севшие на повозки и орудийных лошадей, с полковником Миончинским куда-то ускакали в наш тыл. Мы, пешие, кому не хватило места на подводах, остались с есаулом Чернецовым. Всего нас оказалось человек сорок с одним пулеметом — французской системы, который часто отказывал.

Большевики наступали непрерывно. Бой продолжался. Мы отходили. Наконец, конные казаки, бывшие у большевиков, под командой войскового старшины Голубова Николая Матвеевича, решили нас атаковать. Мы быстро перестроились в каре и атаку отбили. Затем отбили и вторую конную атаку.

К нашему несчастью, во время второй атаки есаула Чернецов был ранен пулей в ступню ноги ниже щиколотки навылет. Конные казаки на время приостановились и, по-видимому, решали, — митингуя, что делать дальше. Во время этого перерыва успели перевязать раненую ногу есаула Чернецова, хотя он этомy и противился. Затем казаки обстреляли нас из орудий. К счастью, потерь не было. После этого артиллерийского обстрела Голубов предложил нам сдаться. Есаул Чернецов отказался. Наступление казаков возобновилось.

Последняя атака была принята на штыки, так как патроны окончились. Голубов снова предлагает сдаться. Снова получает отказ. Тогда он предложил вести переговоры. Есаул Чернецов согласился. Вместе с Голубовым к нам подъехали несколько человек делегатов. Начались переговоры. Делегаты стояли вплотную возле нас. Они начали оттеснять есаула Чернецова от нас.

В это же время и другие казаки, подъехавшие поближе к нам, неожиданно бросились на нас. Сопротивляться было невозможно… Таким образом — обманом — Голубову удалось захватить нас врасплох, и мы попали в плен.

Не зная о случившемся, войсковой старшина Лазарев вел наступление вдоль железнодорожной линии. По-видимому, наступление было успешное, так как Голубов настаивал на том, чтобы есаул Чернецов отдал распоряжение о прекращении наступления. Есаул Чернецов согласился только после того, как Голубов гарантировал нам, пленным, жизнь и дал в этом свое честное слово.

В станицу Каменскую от нас с этим приказанием были отправлены двое — фельдшер и сестра милосердия и два делегата от Голубова. Делегаты с приказанием до станицы Каменской не дошли. Они вернулись обратно, побоявшись, чтобы их партизаны там не арестовали.

Нас же повели в направлении на хутор Астахов, где была штаб-квартира Голубова. Есаул Чернецов, имея ранение в ногу, идти не мог. Голубов дал ему коня и приказал подхорунжему Подтелкову со взводом казаков, сопровождать нас на хутор Астахов. Сам же с остальными казаками поехал вперед. Судя по трафаретам на погонах, здесь были казаки 9-го, 10-го, 27-го и, если не ошибаюсь, 29-го казачьих полков, а также казаки 6-ой гвардейской батареи.

Как только Голубов скрылся из вида, казаки взяли нас в плети, приговаривая:

- Немцы не принимали наших атак, а вы, молокососы, все атаки отбили!

Потом бездорожно, по полям, повели нас дальше. Не доходя приблизительно одной версты до железно-дорожной линии, наш конвой стал митинговать. Одни стояли за то, чтобы повернуть на Глубокую и сдать нас там, Совету солд. и рабоч. депутатов, а другие настаивали на исполнении приказания Голубова — вести на хут. Астахов, который был по другую сторону железной дороги. Предложение первых начало как будто пересиливать. В это время мы и конвой увидели бронепоезд, который шел из Каменской на Глубокую. Все обратили на него внимание. Спор сразу прекратился.

Приближение бронепоезда использовал есаул Чернецов. Слыша споры митингующих казаков и предвидя опасность передачи нас большевикам на Глубокой, что, несомненно, окончилось бы расстрелом всех нас, а так же не веря больше Голубову и его “честному слову” предателя, есаул Чернецов решил использовать этот момент. Для спасения жизни дорогих и близких ему партизан, сознательно рискуя собой и своей жизнью, он решил попытаться бежать. Он воскликнул:

- Ура! Наша берет!

Этот клич был подхвачен дружно партизанами и мы, безоружные, бросились вперед. Заметив нас, бегущих навстречу, бронепоезд ускорил ход и начал удаляться. Наше “ура” вскоре затихло... Я обернулся назад и увидел рассеянных, скачущих всадников и убегающих по полю партизан. Конные вскоре совсем исчезли из виду.

Разбросанные по всему полю, партизаны остались одни. Я приостановился, подождал бегущих за мной двух юнкеров и спросил их, в чем дело. Они мне рассказали следующее: есаул Чернецов ехал рядом с Подтелковым - с левой от него стороны. Когда Чернецов крикнул: «Ура! Наша берет!» - он хотел одновременно выхватить у Подтелкова из ножен шашку. Подтелков успел увернуться. Сам выхватил шашку и зарубил есаула Василия Чернецова...

Конвой казаков, видя, что свершилось подлое, предательское убийство казаком казака, партизана есаула Чернецова, трусливо рассыпался, расскакался по полю, не преследуя партизан.

Мои приятели юнкера решили, что бронепоезд наш и Глубокая занята войсковым старшиной Лазаревым. Поэтому они оба повернули на Глубокую, предлагая и мне идти с ними. Напрасно я доказывал, что, судя по расположению вагонов, это бронепоезд красных, а не наш. Они со мною не согласились и ушли.

Я опять остался один. Пробежав еще немного вперед к пахоте, я залег в ее борозде. Решил дождаться темноты и потом уже идти вдоль железной дороги на Каменскую. Солнце как раз заходило за горизонт. Вблизи от меня никого не было. Начинало темнеть...

Вдруг я заметил появившихся отдельных всадников. По-видимому, это наш конвой вразброд стягивался к хут. Астахову. Я продолжал лежать. Выждав, когда совершенно стемнело, и все кругом успокоилось, я поднялся и пошел. Через некоторое время я заметил, что кто-то появился и упал впереди меня. Спрашиваю: «Кто?» — Молчит. Если боится, — не отвечает, решил я, значит, это наш — партизан. Я назвал свою фамилию. Тогда и он отозвался. Оказался юнкер Гольдман, Михайловского артиллерийского училища. Одного отделения со мной по училищу.

Дальше мы пошли уже вместе. В 2 часа ночи, голодные, уставшие, измученные, с большим трудом и не без приключений, мы дошли до ст. Каменской, продержавшись на ногах без сна и отдыха 34 часа...

На вокзале, на питательном пункте, нас накормили. Утром, на рассвете 22 января, наш поездной состав — с одним орудием и двумя запряжками лошадей — тронулся в направлении ст. Глубокой. Не доезжая хут. Астахова, выгрузили запряжки лошадей и с прикрытием в 20 человек двинулись к хутору. Совершенно неожиданно для казаков гвардейской батареи, захватили у них 2 зарядных ящика со снарядами и одно орудие. Вначале мы вывезли снаряды, так как они для нас были важнее орудия. У нас было мало снарядов. И уже после, во второй раз, послали запряжку лошадей за орудием.

Другой наш пеший взвод пошел к востоку от железной дороги и подобрал 7 убитых. Искали труп есаула Чернецова, но не нашли.

Георгий Я. Лобачёв
юнкер Михайловского артиллерийского училища.

<< Общеказачий Журнал >> №22

Аватара пользователя
Lt.Col1.
Автор темы
Сообщения: 496
Зарегистрирован: 23 дек 2007, 04:23
Благодарил (а): 285 раз
Поблагодарили: 361 раз

#5

Непрочитанное сообщение Lt.Col1. » 26 янв 2008, 20:43

В Ростовской области казачьему полковнику Чернецову установят памятник

Памятник легендарному полковнику Чернецову, который первым на Дону поднялся на борьбу с большевиками в начале гражданской войны, будет установлен в Ростовской области.

Как сообщили в пресс-службе Всевеликого Войска Донского, казаки Донецкого казачьего округа готовят площадку для закладки камня на месте гибели полковника. Установка самого памятника намечена на 2 февраля 2008 г.

Ну, дай-то бог !!!

Аватара пользователя
фин
Сообщения: 193
Зарегистрирован: 07 июл 2009, 10:33
Пол: мужской
Благодарил (а): 15 раз
Поблагодарили: 4 раза

Re: Чернецов Василий Михайлович

#6

Непрочитанное сообщение фин » 09 июл 2009, 09:13

что за барельеф Чернецова? снимок с мемориала сделан?
антисемит

kazak
Сообщения: 947
Зарегистрирован: 07 май 2009, 14:56
Пол: мужской
Благодарил (а): 317 раз
Поблагодарили: 154 раза
Контактная информация:

Re: Чернецов Василий Михайлович

#7

Непрочитанное сообщение kazak » 09 июл 2009, 10:23

С мемориала в ст. Еланской

Аватара пользователя
Lt.Col1.
Автор темы
Сообщения: 496
Зарегистрирован: 23 дек 2007, 04:23
Благодарил (а): 285 раз
Поблагодарили: 361 раз

Re: Чернецов Василий Михайлович

#8

Непрочитанное сообщение Lt.Col1. » 03 июн 2011, 06:41

Ниже выкладывается биографическая статья о полковнике Василии Чернецове, написанная по многим источникам и на основе личных впечатлений, сотником ВВД, казаком Ленивовым А.К.

Источник: журнал "Казачья жизнь", №№ 179 - 182, США.

Изображение
Изображение
Изображение
Изображение
Изображение

Аватара пользователя
Lt.Col1.
Автор темы
Сообщения: 496
Зарегистрирован: 23 дек 2007, 04:23
Благодарил (а): 285 раз
Поблагодарили: 361 раз

Re: Чернецов Василий Михайлович

#9

Непрочитанное сообщение Lt.Col1. » 04 июн 2011, 01:22

Продолжение:

Изображение
Изображение
Изображение
Изображение
Изображение
Изображение

Аватара пользователя
Lt.Col1.
Автор темы
Сообщения: 496
Зарегистрирован: 23 дек 2007, 04:23
Благодарил (а): 285 раз
Поблагодарили: 361 раз

Re: Чернецов Василий Михайлович

#10

Непрочитанное сообщение Lt.Col1. » 04 июн 2011, 15:05

Продолжение:

Изображение
Изображение
Изображение
Изображение
Изображение
Изображение
Изображение

Аватара пользователя
Lt.Col1.
Автор темы
Сообщения: 496
Зарегистрирован: 23 дек 2007, 04:23
Благодарил (а): 285 раз
Поблагодарили: 361 раз

Re: Чернецов Василий Михайлович

#11

Непрочитанное сообщение Lt.Col1. » 05 июн 2011, 16:39

Продолжение:

Изображение
Изображение
Изображение
Изображение
Изображение
Изображение
*Организацией поисков, эксгумации и перезахоронения останков полковника Василия Чернецова занимался Пётр Харитонович Попов, о чём упоминается в статье о последнем опубликованной в журнале "Родимый край" №№80-81, стр. 92.
Изображение

В статье присутствует фото могилы полковника Чернецова В.М. на Новочеркасском "Партизанском" кладбище.
Фото очень плохого качества, поэтому не взыщите. По-моему это фото впервые вводится в исторический документооборот на Родине.
Изображение

Изображение
Изображение

Конец статьи.

Аватара пользователя
Журналист
Забанен
Сообщения: 5091
Зарегистрирован: 05 апр 2011, 22:51
Пол: мужской
Семейное положение: ищу пару
Езжу на: Volkswagen Т4
Благодарил (а): 652 раза
Поблагодарили: 1144 раза
Контактная информация:

Re: Чернецов Василий Михайлович

#12

Непрочитанное сообщение Журналист » 06 янв 2012, 04:52

Внимание!
Донской казачкой Аксиньей, найденны метрические данные Донского Казака- героя Чернецова!
Источник: http://forum.elan-kazak.ru/t73p60-topic
Вложения
о рожд ВМЧернецова.jpg
о см ВМЧернецова.jpg
Видео про настоящего КАЗАКА.
https://www.youtube.com/watch?v=IUkxcrBAXA4

Аватара пользователя
Журналист
Забанен
Сообщения: 5091
Зарегистрирован: 05 апр 2011, 22:51
Пол: мужской
Семейное положение: ищу пару
Езжу на: Volkswagen Т4
Благодарил (а): 652 раза
Поблагодарили: 1144 раза
Контактная информация:

Re: Чернецов Василий Михайлович

#13

Непрочитанное сообщение Журналист » 25 янв 2016, 11:58

Внимание!
Выкладываю одну из версий смерти Героя Дона В. М. Чернецова. В ней масса несостыковок, и это сугубо рабочий материал.

+++

Похоронен был тог­да полковник Чернецов на кладбище при станции Глубокая. Пантелеймоновская церковь хутора Иванков (ныне рп. Глубокий) (фотографии церкви до 1917г.г.).
ГИБЕЛЬ ЧЕРНЕЦОВА
От редакции. — Гибель полк. Чернецова неод­нократно уже описывалась, и общепринятой вер­сией считалось, что он был зарублен Подтелковым. Недавно в редакцию поступили воспоминания партизана-чернецовца Н. Я. Жданова, в которых со­общается, что фактическим убийцей Чернецова был не Подтелков, а казак голубовского отряда Пантелей Пузанов, хут. Свинаревка, кажется — пишет Н. Я- Жданов, — Митякинской станицы, служивший во время войны 1914-1917 г. г., в 27-ом Дон. каз. полку. Вот что пишет по этому поводу Н- Я. Жданов. Все написанное остается на его ответственности.
18 января 1918 г., революционный коми­тет большевиков, возглавляемый местным портным Щаденко, захватил власть в Камен­ской станице. 10-ый Дон. каз. полк, стояв­ший там, не признал новой власти и разъ­ехался по домам. Полк. Чернецов (тогда бывший есаулом), сформировав в Новочер­касске три сотни партизан-добровольцев, двинулся по ЖД на освобождение Камен­ской и в результате боя с красными под Северо-Донцом, последним полустанком перед Каменской в 12 верстах от нее, в котором красные были разбиты, чернецовцы без боя вошли в станицу. Всю ночь под 19 янв. эше­лоны с красными один за другим уходили на Глубокую и, не задерживаясь там, дальше на Луганск. Но через сутки эти поезда сно­ва возвратились на Глубокую. Войско крас­ных представляло собой самую разношерст­ную толпу, до зубов вооруженную винтов­ками, револьверами, с пулеметными лента­ми через плечо, абсолютно все нахлебавшие­ся самогону, в продаже из-под полы которого было более, чем достаточно. Штаб этого «вой­ска» возглавлял некий Романовский. По рас­сказам тех, кто ими был арестован, это был поляк или вернее польский еврей, плохо го­воривший по-русски. Одет он был в штат­ское и был очень жесток.
В это время на станции Глубокая стоял 44-ый Дон. каз. полк и гвардейская дон. каз. батарея, вернувшиеся в июле с фронта. Опы­тные пропагандисты из штаба Романовско­го, студенты из Сельско-Хозяйственного Института, в двух митингах окончатель­но свихнули мозги казакам полка и батареи и без того на половину разложившимся. Они определенно стали на сторону большевиков.
20 янв. в станционном здании Глубокая был большой общий митинг рабочих, при­бывшей красной гвардии, казаков 44-го пол­ка и батареи, на котором в числе многих ора­торов выступил и Голубов. Я в это время со своим старшим братом Александром нахо­дился в родительском доме при станции Глу­бокая. Брат мой, бывший тогда в чине подъ­есаула, проделал войну 1914-1918 гг. в 12-ом Дон. каз. полку. С фронта вернулся вместе с полком. При возвращении эшелоны пол­ка проходили через Глубокую. Брат видел, что семена большевизма попали и в его полк, и что нормальная служба в дальнейшем не возможна. С разрешения командира полка, брат выгрузил своих лошадей на Глубокой и остался у родителей, я же был 11-го ускоренного выпуска Новочеркасского каз. Воен­ного Училища и тоже был дома. Шел мне тогда 20-ый год. После гибели Чернецова под Глубокой, мы с братом бежали в Каменскую, затем в Новочеркасск и оттуда ушли в Ле­дяной Поход с ген. Корниловым. В походе брат был ранен и по выздоровлении был на­правлен на Царицынский фронт и зачислен в 42-ой Дон. каз. полк на должность коман­дира полка. 30-го ноября 1918 г. в бою под Карповкой брат был убит. В наших донских газетах того времени, в сводках с фронта, было отмечено: «Бой под Карповкой закон­чился молодецкой атакой нашей конницы, в этом бою был убит доблестный командир и беззаветно храбрый офицер А. Я. Жданов». Всего же нас было 8 братьев, четверо из нас участвовало в войне с красными, трое из них было убито: Александр под Карповкой, Ти­хон — под Ростовом, Владимир — под Арма­виром.
Возвращаюсь к тому, что происходило в Глубокой. 21 января в дом отца рано утром прибежала знакомая гимназистка, очень взволнованная, сообщившая, что будто бы Романовский приказал арестовать всех офи­церов и «подозрительных личностей» и что многие офицеры 44-го полка и батареи и не­мало казаков скрылись из своих частей. Мы с братом быстро оседлали коней, свои револь­веры спрятали под шинелями, на шинели накинули дождевики без погон и выехали на улицу с уверенным видом, дабы импониро­вать встречным красным. Хотя мы решили ехать в Каменскую, но вначале свой путь направили на Луганск, чтобы замести следы на случай погони за нами. Старались дер­жаться подальше от ЖД, так как красные в то время держались исключительно около нее. От Глубокой до Каменской — 25 верст. Считая, что мы проехали больше половины, мы начали приближаться к ЖД, расчитывая встретить там патрули чернецовцев. По пу­ти попалась нам глубокая балка, спустились туда, а когда начали из нее выкарабкивать­ся, то увидели перед собой лежащую цепь, правда не особенно большую, направленную в сторону Каменской, следовательно это бы­ли красные. Быстро повернув коней назад, мы пустились во всю вдоль балки. То была цепь 44-го полка; вначале они по нас не стре­ляли, и только потом открыли огонь. Балка шла зигзагами и огонь для нас не был опасен. Наконец, мы добрались по балкам к де­ревянному мосту через Донец у самой стани­цы, на нем стоял патруль партизан, прове­рявший документ, от которого мы узнали, что штаб Чернецова находится в вагоне, на станции. Приехали туда, я остался с наши­ми лошадьми, а брат пошел к Чернецову рассказать ему, что происходит на Глубокой. Вернувшись, брат сообщил мне, что формиру­ется новая 4-я сотня, куда мы оба и зачисли­лись.
23 января Чернецов решил овладеть ст. Глубокая и разогнать тамошних большевиков. Там было много ЖД рабочих, в своем громадном большинстве иногородних, боль­шевистски настроенных и враждебно отно­сившихся к казакам и могущих быть хоро­шим резервом и источником пополнения кра­сной гвардии Романовского.
Отряд Чернецова должен был выступить на подводах в пять часов утра, дабы скрыть цель нашего движения, которое к тому же должно было происходить по бездорожью и в далекий обход в тыл на Глубокую. Но со­брать подводы было не легко и мы смогли выступить лишь в 8 часов. За это время Глубокая, конечно, была предупреждена сторонниками красных. В выступивший от­ряд вошли: 4-ая пешая сотня, офицерский взвод Добров. Армии, одно орудие полк. Миончинского, два пулемета капитана пуле­метчика Курочкина. Путь наш был по поле­вым дорогам, а больше совсем без дорог, по пахоте, двигались весьма медленно из-за на­ступившей оттепели, внизу была мерзлая земля, а сверху скользкая грязь. Лишь к 3-м часам после полудня отряд вышел в тыл Глу­бокой, до которой оставалось не более верс­ты. Чернецов отдал распоряжение офицер­скому взводу наступать с правой стороны ЖД на поселок при станции, лежащий впра­во от нее. а сотня, развернувшись в степи по­вела наступление с левой стороны ЖД, в на- правлении на вокзал, На участке сотни, на пригорке, лежала уже длинная цепь красных, следовательно они были вполне подготовлены к нашей встрече. И действительно — они от­крыли сильный ружейный огонь, но безпорядочный и не меткий. По команде Черне­цова мы залегли, открыв частый огонь. За одним из двух пулеметов сидел сам кап. Курочкин. Огонь партизан был метким: мож­но было видеть простым глазом, что часто красные опрокидывались на бок или кле­вали носом в землю. Чернецов надеялся, что они огня не выдержат и начнут отступать, но этого видно не было. С участка офицер­ского взвода тоже была слышна сильная стрельба. Из поселка, лежащего вправо от красных цепей, выходили все новые колон­ны красных и, перебегая открытые места, вливались в цепь. Наше орудие открыло сна­чала огонь по станции, потом по выходящим колоннам красных, но в самую решительную минуту испортился орудийный затвор и на­ша пушка замолкла. Быстро наступали су­мерки, вскоре наступил полнейший мрак, и темнота остановила огонь с обеих сторон. На участке офицерского взвода тоже наступи­ла тишина.
Еще перед наступлением темноты один из взводных офицеров предложил Чернецову перейти в штыковую атаку, на что послед­ний ответил, что это было бы безумие и на­ша гибель. Действительно, партизаны не бы­ли обучены штыковому бою, так как это бы­ла в большинстве учащаяся молодежь, у кра­сных же наверно было немало старых сол­дат, знавших приемы штыкового боя, к то­му же численность была на стороне крас­ных — без преувеличения, на одного парти­зана приходилось более 50-ти красных.
Связи с офицерским взводом не было, что там произошло и какое там положение Чер­нецов не знал *). По его приказанию мы ото­шли на хутор Пиховкин (прим. В источнике ошибочно указано: "Тиховкин"), в тылу красных, в версте от Глубокой. На обочине хутора была церковь, полк. Миончинский затянул наше орудие в церковную ограду и до само­го утра, при фонарях, с помощью местного кузнеца чинил орудийный затвор. К утру он был исправлен и орудие снова могло стре­лять. В домике для сторожей, в сараях и на паперти храма прилегли партизаны после тяжелого перехода и тяжкого боя, тщатель­но расставив сторожевое охранение. Черне­цов ночевал в доме священника около самой церкви. После ухода партизан, священник был расстрелян красными у своего же дома, как «враг народа». Вообще, если партизан заходил в какой-нибудь дом попросить во­ды, то по распоряжению Романовского все мужчины в этом доме арестовывались и от­правлялись в Луганск, где с ними расправ­лялся Ворошилов. Возврата оттуда не было.
Ночь прошла спокойно. Все были в пол­ной уверенности, что утром снова начнем наступать. Рано утром сотня построилась около церкви. Пришел Чернецов, поздоро­вался, приказал старшему офицеру подсчи­тать боевой состав. Оказалось — 86 человек: Миончинскому приказал дать несколько вы­стрелов по эшелонам на Глубокой, что и бы­ло выполнено, а «мы будем отходить на
*) От редакции — Офицерский взвод доброволь­цев под командой полк. Маркова оторвался от пар­тизан и вернулся в исходное положение, то есть — в Каменскую.
Каменскую» — закончил он. Наша сотня перешла ЖД и напрямик через поля взяла направление на Каменскую. Красных це­пей нигде не было видно. Чернецов также шел пешком, как и все. Двигались очень ме­дленно, так как часто лошади не могли вытянуть орудие по пахоте и людям прихо­дилось помогать. Так прошли мы более 4-ех часов с небольшими остановками. Еды у пар­тизан было достаточно, ее получили в обиль­ном количестве еще при выходе из Камен­ской. Была она взята из оставшегося интендантства местных воинских частей. Но воды не было и партизаны часто пили горстями из луж растаявшего снега на пахоте.
Чем ближе наш отряд приближался к Каменской, тем чаще и чаще на горизонте показывались отдельные всадники. При Чернецове было 6 конных ординарцев, каждый раз он посылал узнать, что это за конные, но последние тотчас же скрывались. Это бы­ла слежка за нами.
Было уже далеко за полдень. На горизон­те стала отчетливо видна большая колонна конницы. Посланные туда ординарцы были обстреляны. По мнению Чернецова — эта неизвестная конница отрезала наш путь от­хода на Каменскую, где оставался есаул Ро­ман Лазарев со взводом партизан. Три ос­тальные сотни его отряда были: одна на станции Зверево, по линии Зверево-Юзовка, другая на станции Лихая, на линии Лихая-Царицын, третья — по линии Лихая-Харьков. По этим трем направлениям напирали красные.
Замеченная на горизонте конница была конным отрядом Голубова и Подтелкова из казаков 27-го и 44-го полков, всего 500-600 всадников. Чернецов, по-видимому сам не зная, как дальше быть, приказал переменить направление и идти на восток. Вскоре кон­ница начала разворачиваться, явно готовясь атаковать партизан. Наше орудие снялось с передка и приготовилось к стрельбе. В это время четыре орудия ударили по цепи пар­тизан, что было совершенной неожиданностью, так как до этого артиллерийского огня от красных не было.
Полк. Миончинский, ставший сначала на открытую позицию, после этих четырех раз­рывов стал на закрытую, и, очевидно, руко­водствуясь орудийными вспышками при вы­стрелах противной стороны, открыл огонь по голубовской батарее. После третьего его вы­стрела, ее стрельба прекратилась. Уже по­сле выяснилось, что это стреляла по нас ка­зачья гвардейская батарея, стоявшая в Глубокой, и что 3-й снаряд, выпущенный Миончинским, прямо попал в эту батарею, по­вредив два орудия и переранив прислугу.
Стали наступать сумерки, партизаны, от­биваясь от наступающей конницы, подня­лись на небольшую возвышенность, откуда хорошо была видна станция Глубокая и чуть чуть позади хутор Гусев, в котором родил­ся и провел свое детство Чернецов.
В это время Чернецов был ранен в ступ­ню. У одного партизана нашелся бинт, пере­вязали рану, другой партизан снял с себя рубашку и ею обмотали раненую ступню. Больше часа Чернецов шел с замотанной ступней, без сапога, по грязи и пахоте, ви­димо преодолевая сильную боль, по направ­лению хут. Гусева, по-видимому надеясь там с наступлением ночи и при помощи стари­ков казаков найти какой-то выход для спа­сения партизан.
Полк. Миончинский доложил Чернецову, что им выпущен последний снаряд. «Брось­те орудие» — ответил Чернецов. Выпрягли лошадей и пушку спихнули в балку.
Уже совсем около Гусева конница Голубова стала разворачиваться в лаву, очевид­но готовясь к решительной атаке. Партиза­ны залегли, но вдруг от лавы отделился всадник. Остановившись недалеко от цепи, крикнул: «Не стреляйте, давайте вести пе­реговоры...»
Чернецов сидел на пахоте, партизаны пе­рестали стрелять. Подъехавший к цепи всад­ник оказался Подтелковым. Подскакали еще два конных, один из них был Голубов в прекрасном офицерском полушубке, но без погон, на отличном коне. Вот его подлинные слова: «Так вот этот непобедимый Чернецов!...» Затем быстро от лавы к партизанам стало отъезжать все больше и больше кон­ных, окруживших партизан со всех сторон.
Голубов предложил Чернецову сложить оружие. Чернецов ответил: «Я отдам при­казание сдать оружие, но лишь при одном условии — под ваше честное слово, что ме­ня и моих партизан будут судить казаки, но не красная чернь на ст. Глубокой. Я совер­шенно не думал, что мне придется воевать с казаками, будучи сам казаком. Я уже имел схватки, но не с казаками, а с пришлыми на Дон людьми, и желающими здесь располо­житься. Сегодня мои партизаны открыли огонь по казакам после того, как казаки пер­вые начали стрелять по ним. Партизаны на­ходились в состоянии самозащиты...». Вот подлинные слова полк. Чернецова, которые до самой моей смерти не уйдут из моей па­мяти.
Сначала партизан погнали на хутор Ковалевка, где было главное расположение Голубова, после свернули на Глубокую. При сдаче оружия, Чернецов заявил Голубову и Подтелкову, что он раненый, идти не может, и попросил дать коня. Послышалась ругань от голубовцев, но Подтелков грубо приказал дать коня и Чернецову дали поганенькую клячу, очевидно из расчета, чтобы он не ускакал. Когда определенно свернули на Глубокую, то все партизаны были уверены, что там их ждет самосуд. Чернецов проте­стовал и даже резко упрекал Голубова и Подтелкова; последние лишь отмалчивались. Стало уже почти совсем темно.
Дорога, по которой гнали партизан, шла рядом с железной дорогой. Вдруг со сторо­ны Каменской показались паровозные фона­ри — паровоз, тяжело пыхтя, тащил боль­шой длинный состав товарных вагонов. Го­лубов остановил колонну, о чем то с Под­телковым пошептались. Затем, оставив с пар­тизанами человек 40 казаков в виде конвоя, которому было приказано вести их в Глубо­кую и ожидать на церковной площади, укрывшись среди домов, сам же Голубов с Подтелковым очертя голову поскакали в сто­рону Каменской, вероятно, с намерением вы­яснить, что это был за эшелон.
Чернецов ехал впереди партизан, справа и слева от него было по одному конному. За ним шли партизаны, а за ними весь конвой. Наступила уже темная — претемная ночь. Чернецов нагнулся с коня и что-то шепнул идущим вблизи партизанам. Когда ЖД эше­лон поравнялся с партизанами, Чернецов, ударив одного из своих конвоиров кулаком в лицо, громко закричал: «Ура, партиза­ны!...» Все партизаны с криками бросились на конвой, одни хватали коней за уздечки, другие за стремена, старясь стащить всад­ника, третьи швыряли грязью в лицо кон­воирам. Конвой растерялся и, очевидно, пред­полагая, что эшелон может быть партизан­ским, мотнулся в сторону. Партизаны тоже бросились во все стороны, некоторые бро­сились бежать к поезду, но из вагонов по ним начали стрелять. Получилось так, как буд­то Чернецов скомандовал: «спасайся, кто мо­жет!...» По-видимому, он, отлично зная, что это был поезд с красными, воспользовался случаем, чтобы попытаться спасти хоть часть партизан от самосуда. Терять было нечего...
Опомнившийся конвой бросился за разбежавшимися партизанами. Часть их была при­кончена.
Куда поскакал Чернецов и что с ним ста­ло, никто из уцелевших и позже добравших­ся до Каменской, сказать не мог. Темень бы­ла такая, что абсолютно ничего не было вид­но, да и было не до наблюдений, когда нуж­но было спасать свою жизнь...
Восемь или десять партизан были жите­лями Глубокой, их дома были совсем близ­ко, но идти туда они не решались, так как это было идти прямо в руки красным. Часть их попряталась в гумны, в солому, с расче­том, с рассветом, по полям и балкам, укры­ваясь, пробраться к Каменскую, где был есаул Роман Лазарев. Остальные, измучен­ные и морально и физически, шли по полям всю ночь и только к утру добрались до Ка­менской.
Господь Бог и только Он помог спастись тем партизанам, что спрятались в гумнах, недалеко от Глубокой. Ночью все красные ушли со станции и рано утром эти партиза­ны увидали как по линии ЖД от Каменской шел паровоз с одним вагоном. Это были 3 партизан, которых Лазарев, узнав, что Глу­бокая оставлена Романовским, послал соби­рать трупы убитых партизан и привести их в Каменскую. Среди подобранных Чернецова не было и никто не знал о его судьбе.
В скором времени после этого в Новочер­касске, да и позже, мне пришлось слышать и не раз, что Чернецова зарубил Подтелков. Это совсем не так и, вероятно, выдумано им для поднятия своего престижа у красных властей.
Когда, под Гусевым, по приказанию Чер­нецова партизаны стали бросать винтовки и патроны на пахоту, ко мне подскакал казак, соскочил с коня и вместе с поясом сорвал мой револьвер. Патронов в нем уже не бы­ло — я их всех выпустил. Другой казак под­скакал к брату, желая и у него отобрать ре­вольвер, но брат сказал:
«Забрали...»
«Кто забрал?..» —спросил конный.
«Не знаю, тут вас много и все охотятся за револьверами...» — ответил брат.
Казак перегнулся с коня и ударил брата кулаком в глаз. Позже, когда нас уже погна­ли, я сказал брату, что узнал того, кто его ударил. Это был казак Пантелей Пузанов, ху­тора Свинаревка, кажется Митякинской станицы, наш родственник. Он был сыном от первого брака брата моей матери, а его мачеха была моей крестной матерью. В прежнее времена наши родственные отно­шения были очень хорошими. Пантелей учил­ся в приходском училище, но наука ему не шла. За четыре года он добрался до 2-го клас­са, где просидел еще два года, и за неуспеш­ность весной предполагали его исключить. Его отец, зажиточный казак, имевший водя­ную мельницу и маслобойку, и кроме того за­нимавшийся скупкой лошадей и поставкой их в войсковой ремонт, хотел, чтобы его сын получил права 2-го разряда, а затем подгото­вив его хорошенько, по экзамену определить в Новочеркасское военное Училище в допол­нительный класс. Когда Пантелея хотели ис­ключить из школы, то мой брат, учитель Же­лезнодорожного училища, имевшего 5 клас­сов, устроил его перевод туда, хотя формаль­но, он и не имел права там учиться, так как туда принимали лишь детей ЖД служащих. Жил Пантелей тогда у нас. Но и тут наука ему не шла, просидел он два года в 3-ем клас­се и его исключили за малоуспешность. Мно­го с ним повозился мой брат учитель. По его словам Пантелей был очень ленив и страш­но упрям. Он был старше меня и, достиг­нув своих лет, ушел на действительную службу. После много лет мы с ним не ви­делись. Во время войны служил он в 27-ом Дон. каз. полку. Я пишу подробно о Пузанове, так как это именно он убил Чернецова, а не Подтелков.
Когда Голубов и Подтелков, увидав при­ближающийся эшелон и, поговорив между собой, поскакали к Каменской, то Подтелков, именно Подтелков, а не Голубов, сказал: «Пузанов, останетесь за старшего, ведите их на церковную площадь и там нас ожидайте, вся ответственность на вас...». Пузанов был в прекрасном офицерском полушубке, с пле­чевыми ремнями, как во время войны но­сили офицеры, на боку наган, на прекрас­ном коне, с винтовкой. Когда партизаны по­сле окрика Чернецова бросились разбегать­ся, то Пузанову, как старшему, был нужен главным образом Чернецов, а не партизаны, и он бросился за ним и быстро догнал его, приблизительно в 200-ах саженях от места, откуда начали разбегаться партизаны. Пеш­ком от конвоя партизанам удирать было лег­че: при надобности можно было лечь в пахоту, а темнота была такая, что конный, проехав рядом, все равно ничего бы не увидел, лишь бы конь не наступил. Чернецов же был на ко­не, который шлепал по грязи и по этим шлеп­кам Пузанов и догнал Чернецова. Догнав, ру­банул его шашкой. Чернецов упал с коня. Пузанов остановился и, смутно видя, что Чер­нецов еще шевелится, соскочил с коня и, не желая производить шум выстрелом, ударил стволом винтовки в глаз. А затем, захватив коня, отвел его своему отцу, не осмотрев кар­маны и не взяв документы убитого, кото­рые он бы мог предъявить Голубову и Подтелкову в доказательство верного выполне­ния приказания. Их позже нашел на трупе казак Трофименков, о чем будет написано дальше.
Убив Чернецова, Пузанов, вероятно, при­задумался. «Я вот уеду, а отец останется здесь и может за это пострадать». Отправив­шись в эту же ночь на хутор Ковалевка, где ночевала конница Голубова, или подождав ее прихода в Глубокую, он, вероятно, доложил обо всем Подтелкову, но и попросил скрыть его имя, так как и его отца и его многие знают и отец может за это пострадать. По­этому то Подтелков и принял этот «подвиг» на себя что ему было очень выгодно для бу­дущей его карьеры у красных и как об этом было объявлено и в нашей и в большевист­ской военной сводке.
В марте месяце казак хутора Иванкова Трофименков поехал засеивать свое поле и увидел на нем убитого, с погонами есаула, с раной от шашечного удара и выбитым гла­зом. Растегнув его полушубок, на груди уви­дал орден Св. Владимира. В документах, вы­тащенных из его карманов, прочел: есаул Чернецов. В то время Чернецов уже имел орден Св. Владимира 4-ой ст. с мечами и бан­том и носил погоны есаула, которые никто из голубовских казаков не посмел с него сор­вать, когда нас гнали на Глубокую. С доку­ментом и орденом Трофименков поскакал к матери Чернецова, которая жила тогда на хут. Гусеве, верстах в двух от его поля. Труп Чернецова лежал приблизительно не больше чем в 200-ах метрах, откуда начали разбе­гаться партизаны.
Мать Чернецова, узнав все это от Трофименкова, подобрала тело сына и при помо­щи исключительно женщин казачек привела его в порядок для похорон. Но нужно было иметь разрешение на похороны от красно­го командира Романовского. С большими трудностями ей удалось его получить, без права вноса тела в церковь, но все же Чер­нецов был похоронен по христианскому об­ряду со священником. Ни одного казака на похоронах не было: это угрожало арестом по распоряжению Романовского и отправкой в Луганск для расправы. Похоронен был тог­да полковник Чернецов на кладбище при станции Глубокая.
Все это нам рассказал Трофименков, ког­да мы с братом, вернувшись с Корниловского похода, зашли к нему. Трофименков ярый антибольшевик, старик лет 60-ти, и дом которого был приблизительно в 20-ти саже­нях от места, откуда начали разбегаться пар­тизаны, повел нас туда, где нашел тело Чер­нецова, подробно рассказав, что он видел и слышал. В ту ночь всю эту сутолку и стре­льбу он отлично слышал. Рассказал о том, как он нашел тело Чернецова, в каком поло­жении. Получив удар шашкой, Чернецов был еще жив, но когда убийца выбил ему дулом винтовки глаз, он по-видимому инстинктив­но прикрыл его ладонью и в таком положе­нии застыл. Возвращаясь с поля, Трофимен­ков попросил зайти к нему в дом. В доме старик очень расчувствовался, особенно по­сле наших рассказов о Корниловском похо­де. А потом, как то понизив голос, сказал:
«Да ходят то слушки, что Чернецова зару­бил то Пантюшка...»
«Какой Пантюшка? Не Пузанов ли? Да ведь Чернецова зарубил Подтелков...» — на­рочно сказал брат.
«Где там Подтелков — возразил старик — Подтелков и Голубов пришли в Глубокую с конницей только на другие сутки. Их тут совсем не было, когда партизаны разбегались. Сказывали его казаки, что он был на Ковалевке, у самой Каменской. Да они, эти, суки­ны сыны, голубовцы, коня украли у меня. Весной как надо было сеять, а коня одного не хватает, а где найдешь в такое время ку­пить. Да вот спасибо Иван Алексеевич вы­ручил. Пошел к нему, спрашиваю, где коня можно купить? А он мне говорит, да вот го­лубовцы бросили мне захудалого. Сговори­лись о цене и я забрал коня...»
Мы с братом тогда и не подумали, что это тот самый конь, на котором Чернецов поска­кал к Гусеву. Это выяснилось через два дня.
Названный Иван Алексеевич был отцом Пантелея Пузанова, наш дядя. Жена его моя крестная мать, была глубоко верующей, сво­его пасынка Пантелея (он был сыном от пер­вого брака) она не любила за его лодырниче­ство и грубость. Часто встречались в церк­ви с нашей матерью, всегда справлялась, где мы и живы ли. Мать наша, конечно, то­гда скрывала, что мы были под Глубокой у Чернецова. И как то Пузанова сообщила нашей матери шопотком и под бабьим секре­том: «А ведь наш дьявол Пантюшка связал­ся с этим разбойником Подтелковым и сказывал моему, что среди пленных партизан под Глубокой видел Сашу (то есть моего бра­та Александра). Да мой же сказывал, что это Пантюшка убил Чернецова...» Про своего мужа сказала, что он вполне согласен с бо­льшевистскими убеждениями сына Пантелея и вполне одобрял его поступки. Когда Дон был занят красными, он состоял секре­тарем в комитете иногородних по «справед­ливому» распределению между ними казачьих угодий.
Мы с братом решили пойти к Ивану Алек­сеевичу — быть может что-либо еще узна­ем. Принял нас не очень любезно, ясно не из-за совести, а из-за страха. Засыпал во­просами, где и как были, хотя отлично знал от Пантелея, что мы были под Глубокой у Чернецова. Не говорили об этом и мы. По­сле долгого и любезного разговора на раз­ные темы, моя крестная, сказав, что долж­на же угостить своего крестника, пригласи­ла нас к столу, довольно обильно приготов­ленному, была даже бутылка раздорского вина, что было большой редкостью в то вре­мя. После стакана, другого, дядя вышел и вернувшись водрузил на стол полбутылки водки, да еще с белой головкой, что было тог­да еще большей роскошью, со словами: «Да разве офицеров угощают бабским напитком, им покрепче нужно...» Мы знали и раньше, что он любил выпить и брат, по родствен­ному завладев полбутылкой, все чаще и чаще ему подливал. Хмель по-видимому ударил ему в голову и он перевел разговор на сво­его сына, Пантелея: «А наш то совсем свих­нулся с ума, спутался с Подтелковым и Голубовым, и где он теперь? Может в живых его нет, ну да пусть на себя пеняет...» Ви­димо, он расчитывал этой фразой навести нас на откровенность, чтобы узнать, зачем именно мы к нему пришли. Несмотря на ви­но, на наш любезный разговор, он нам не до­верял. Но мы не высказывали своего мнения ни о нем, ни о Пантелее, ни о происшедших событиях. После дядя как то приостановил­ся в разговоре, как бы обдумывая, как ска­зать, и вдруг выпалил: «Не буду таить гре­ха, ведь своего же казака Чернецова зару­бил Пантюшка...»
«Да нет же — нарочно сказал брат — его убил Подтелков».
«Да где там Подтелков — ответил дядя — он с Голубовым пришел на Глубокую толь­ко на другой день после этого и тут расквар­тировался. Да еще Пантюшка и меня то впу­тать мог. Привел ко мне ночью коня и ска­зывал, на этом коне Чернецов ускакать хо­тел, но я его догнал и прикончил...».
«И этот конь у вас? — спросил брат.
«Ну нет, не стал бы я его держать — от­ветил дядя — а ежели другие или его родня с Гусева узнали бы, то могли бы мне какую-нибудь пакость сделать: ночью спалили бы или открыли бы шлюз, и мельницу и масло­бойню мои снесло бы в Донец...».
«Да куда же Вы дели коня? Продали? — опять спросил брат.
«Нет, не продал, а отдал на другой хутор. Конь не мой, я его не покупал, Пантюшка его привел...».
Тут мы оба догадались, что конь, куплен­ный Трофименковым, и был конем Черне­цова, на котором он пытался ускакать.
Сухо распростившись с дядей, не подав ему руки, мы ушли.
Позже мы поделились нашим мнением об отце Пантелея с полицейским приставом в Глубокой, с которым были в хороших отно­шениях. Пристав нам сказал, что он давно у него в черном списке, но нет достаточно улик для его ареста. Если мы дадим пись­менно свои показания, то он сможет отпра­вить его в Каменскую тюрьму, а там уж раз­берутся. Но мы просили ничего этого не де­лать. Если положение на фронте переменит­ся и снова придут красные, то за это распла­тятся наши отец и мать, старший брат, быв­ший помощником начальника станции Глу­бокой, и многие другие наши родственники, живущие в Глубокой и ее окрестностях. От­ца наверно расстреляют, хотя бы по мотиву, что его четыре сына воевали с красными. «Суд» тогда у коммунистов был скорый... В те времена, если кто-либо просто по злобе сказал бы на вас «кадет», то вас немедлен­но бы арестовали, а если бы сказали, что вы партизан, то на месте бы убили, а если, ука­зав на дом, сказали бы – из этого дома был партизан, то дом сразу разграбили бы, а его жителей тоже убили бы или в лучшем слу­чае избили бы до полусмерти. Так И. А. Пу­занов и оставался в своем доме до нашего последнего ухода и прихода красных.
Что стало дальше с убийцей Чернецова Пантелеем Пузановым — сказать не могу, не знаю. В Глубокой у своего отца он больше никогда не появлялся. Говорили, что из Но­вочеркасска он ушел на борьбу с партизана­ми ген. П. X. Попова. Видимо и его вскоре нашла свинцовая пуля, так же, как и Голубова...
Все эти сведения, точные и проверенные, были собраны нами с братом в июне 1918 го­да, как от матери Чернецова, так и других лиц, указанных в этом очерке.
И. Я. Жданов.
Родимый край № 93 МАРТ - АПРЕЛЬ 1971 г.

__________________
Взято тутоть:
https://www.facebook.com/groups/beliekazaki
Видео про настоящего КАЗАКА.
https://www.youtube.com/watch?v=IUkxcrBAXA4

Аватара пользователя
Журналист
Забанен
Сообщения: 5091
Зарегистрирован: 05 апр 2011, 22:51
Пол: мужской
Семейное положение: ищу пару
Езжу на: Volkswagen Т4
Благодарил (а): 652 раза
Поблагодарили: 1144 раза
Контактная информация:

Чернецов Василий Михайлович

#14

Непрочитанное сообщение Журналист » 10 июл 2017, 03:18

Версия гибели полковника Чернецова от бойца партизанского отряда Моисеева (в эмиграции глава чернецовского объединения).

Изображение

https://www.don-ataman.org/gibel-polkov ... ernetcova/
Видео про настоящего КАЗАКА.
https://www.youtube.com/watch?v=IUkxcrBAXA4


Вернуться в «История»